Смоленский Пушкин и спектакль-наваждение по ещё ненаписанной пьесе

6 июня – день рождения Пушкина. Незадолго до этого на сцене Смоленского камерного театра состоялась премьера спектакля «Пушкин. Любовь. Чума».

Сегодня мало ставят Пушкина. И ещё меньше – Вильсона, «Чумной город» которого лёг в основу пушкинского «Пира во время чумы». В Смоленском камерном театре к «Маленьким трагедиям» Александра Сергеевича обращались в том самом 1999 году, когда театр переехал в нынешнее здание. Когда-то на этой сцене уже пела свою грустную песню Мэри и бесновалась Луиза, звучали нечестивые речи и святые призывы, и громыхала телега, переселяя жителей некогда процветающего города в подземные и мрачные жилища…

Кто сегодня придёт на Пушкина? Чего ждёт зритель? И что его ждёт на премьере?

Спектакль по ещё ненаписанной пьесе

Декорации из пушкинских строк, словно написанных мелом на школьной доске. Жаль, слишком мелко, чтобы их можно было прочесть. Для самых дальновидных, в смысле – дальнозорких.

Собственно, первая часть спектакля – это историческая и литературная предыстория написания «Пира во время чумы». Образы зачумлённой Флоренции (описанные Боккаччо в прологе к «Декамерону») и зачумлённого Лондона (данные Вильсоном) сменяются картинами охваченной холерой России времён Пушкина.

Несмотря на то, что холера и чума – это разные заболевания, у них есть схожие черты: невероятно высокая заразность и смертность, и быстрое распространение, вызывающее страшные эпидемии. А ещё – их не умели лечить и не знали, как происходит заражение.

Сегодня медицина почти всесильна. Современники Боккаччо, Вильсона и Пушкина, хоть и не знали, чем одна бактерия отличается от другой, но вот, что такое эпидемия, испытали на собственной шкуре. Сегодняшний обыватель, слава богу, ни с чем таким не сталкивался и, соответственно, понятия не имеет, из-за чего сыр-бор. Так что режиссёр счёл необходимым ввести в курс дела, а поскольку в художественных произведениях нужных описаний не нашлось, использует документалистику.

Режиссёр развлекает зрителей чтением пушкинского письма по ролям и преподносит пролог из «Декамерона» в виде диалога, чтобы эти тексты (безусловно вышедшие из-под пера литературных гениев, но не предназначенные для сцены) не звучали как физиологические очерки о чуме во Флоренции и исторические справки о холере в России.

Жизнь часто ставит на пути преграды

Губительное поветрие заставляет актёров читать текст нараспев, ходить на полусогнутых, неестественно заламывать руки, а весь ужас его в том, что им заражаются, лишь пообщавшись с больным или дотронувшись до его одежды или иного предмета, которого он касался. И никто не помогает друг другу.

Лишь Смерть вела себя достойно; не горбясь и без лишних завываний, расставила стулья за пиршественным столом и уготовила места: кому – за ним, кому – на нём.

Все пытаются уберечься от Чумы и спастись: кто-то нравственно, кто-то безнравственно.

А можно ли спастись? И что спасать? Свою бренную жизнь? Честь и доброе имя в глазах соседей и потомков? Бессмертную душу?

И, кажется, сама зовёт к разврату

Немного истории, литературы и религии

«Декамерон» – первый литературный пир во время чумы. Именно герои Боккаччо первыми попытались скрыться от ужасов флорентийской эпидемии на загородной вилле за трапезой и в разговорах, давая выход жажде жизни, сильней томящей тех, кто близок к смерти.

Десять знатных молодых людей спасали свои жизни самым разумным для того времени способом. Они покинули очаг эпидемии (чтобы не заразиться, если они ещё здоровы) и поселились в уединённом месте (чтобы не заразить других, если вдруг окажется, что они уже больны).

Их не гложет чувство вины перед жителями покинутого города. Ведь любой человек, имеющий разум, чтобы додуматься до такого плана, и средства, чтобы осуществить его, поступил бы так же. Любой обычный человек, супергероев в расчёт не берём.

И святых тоже. Герои Боккаччо не были богоизбранны и особо любимы, как Ной или народ иудейский. Им не было обещано спасение за какие-то особые заслуги перед Богом. Им не являлся Святой Дух в образе голубя, чтобы сообщить Божью волю. Они не были призваны как апостолы или пророки. У них не было особой миссии, и никто из них не был Мессией.

Они пытались жить обычной жизнью, как если бы не было чумы. Как жили сотни и тысячи молодых людей в других городах, где не случилось эпидемии. Как жили во Флоренции до того, как туда пришла смертельно опасная Гостья. Их не гложет чувство раскаяния, ибо не творят они ничего греховного и богомерзкого. Вполне себе культурно отдыхают. А то, что они развлекают друг друга рассказами и песнями, не всегда безупречного, с точки зрения морали, содержания, так жизнь – есть жизнь, а молодость – есть молодость…

Д.У. Уотерхаус «Декамерон»

Джон Вильсон в своём «Чумном городе» осудил такую попытку побега. Его положительные герои сами стремятся в зачумлённый Лондон, полагаются на Божью волю и исполняют долг перед живыми и мёртвыми, не щадя себя и служа нравственным ориентиром и примером для подражания. Им противопоставлены те, кто утратил веру и по собственной воле обратился к мраку. Мародёры, шарлатаны, воры, убийцы, могильщики, омывальщица мёртвых – целая галерея циников, наживающихся на, казалось бы, общем горе.

И посреди этого совершенно неуместный пир – прямо на улице скорбящего города, с вином, глумливыми песнями и падшими женщинами. Странный выбор: неразумный (ибо не уберегает от чумы ни их самих, ни других) и безнравственный, ибо страх смерти заставляет их получать жизненные блага и радости ценой своей погубленной души. Казалось бы – смерть близко, немного потерпеть, прожить остаток жизни, как должен, раскаяться в прошлом и умереть достойно. И ждёт тогда награда после смерти. Жизнь вечная и лучшая – в Раю…

Ведь мы так жаждем лучшей жизни! Но… не на небе. На земле.

А что есть лучшее?

Мы полагаем, что Господь должен нам воздать за наше доброе сердце, ясный ум, любовь к ближнему и способность превозмогать трудности. Ведь мы-то знаем, что в глубине души мы добрые, умные, дружелюбные, смелые и работоспособные, и если Бог даст нам верных друзей и преданных возлюбленных, крепкое здоровье, счастье, радости, силы, энергию и много-много денег, уж мы-то продемонстрируем свои положительные качества всему миру…

А Господь вместо этого посылает эпидемию чумы, забирает здоровье, близких, радость, счастье, благосостояние, надежды и мечты – и оставляет лишь боль, смятение и страх смерти. И как теперь достать из глубины сердца всё хорошее, что в нём есть (или было?), и явить миру свой разум, и доброту, и любовь к ближнему, и доблесть, и презрение к трудностям? И как смириться с таким испытанием?

Конечно, беда – прекрасный способ выявить героев. Но стоит ли губить целый город, чтобы насладиться нравственными подвигами нескольких праведников? Разве Господь без этого не знает все наши положительные качества?... Конечно, знает. Ведь это Он одарил нас ими. И теперь полагает, что в трудную минуту мы воспользуемся Его дарами и, делая с их помощью добро, превратим их в добродетели, а не будем ждать от Бога наград и воздаяний за то, что при нашем рождении Он дал нам больше, чем другим: и ум, и сердце, и смелость.

Но ведь мы знаем себе цену, и знаем, как несправедлива к нам жизнь, и мы достойны награды. Так, может, взять награду самому? Тогда всё будет правильно и честно!

Пир во время чумы – это бунт во время чумы. Против зла и несправедливости, против Бога и против смерти.

Герои Бокаччо выжили.

Главные добродетельные персонажи Вильсона умерли от чумной заразы (ведь чума не божья кара, она убивает и грешников, и праведников). А среди пирующих разлад: видя в сотрапезниках лишь погубленные души, они словно стараются уничтожить друг друга в словесных перепалках. Число пирующих редеет: пир начинается с поминок первого ушедшего в чумную яму и заканчивается вызовом на дуэль, которая станет причиной ещё одной смерти на краю свежевырытой могилы.

А что же Пушкин?

А вот об этом и можно узнать в спектакле. Дело в том, что Александр Сергеевич создал собственное переложение чумного пира Вильсона. Но у Вильсона пир – это всего лишь одна сцена (а именно четвёртая) из первого акта трёхактной драматической поэмы, и представляет собой самодостаточную вставную новеллу, персонажи которой не являются ни главными, ни даже второстепенными персонажами «Чумного города», они не участвуют ни в жизни города, ни в действии поэмы. Они сами по себе. Именно поэтому Пушкин и смог создать свой «Пир», как самостоятельное произведение. И именно поэтому получить однозначный ответ на вопрос, как же относился к пирующим Пушкин, довольно сложно.

А вот и Пушкина смоленского портрет. Грим занимает около часа

Почему из всех персонажей поэт выбрал именно их? Можно допустить, что они оказались ему близки, ведь Александр Сергеевич вёл не самую правильную и богобоязненную жизнь и высоко ценил такие её проявления, как страсть, любовь, поэзия, посиделки с друзьями и удовольствия. Особенно в юности. Но ведь «Пир во время чумы» – это не юношеское произведение из сборника анакреонтических песен. Это трагедия, на которую решил потратить время уже зрелый мужчина и известный поэт.

Нет, ужасы эпидемии не коснулись его. Пушкин – счастливчик, волею судеб укрытый от бушующей холеры в Болдино, он мог наслаждаться жизнью и вдохновенно творить, не опасаясь за своё здоровье. И все его переживания, что на его письма не отвечают и вообще не дают ему поехать в Москву, кажутся просто комичными по сравнению с трагедией тех, кто жил в заражённом городе.

Но поэт сопереживал им и нетерпеливо ждал вестей, без которых его пылкое воображение рисовало мрачные картины пира во время чумы.

Нет, не стоял со смертью он лицом к лицу, но чувствовал, что и над ним она расправит крылья, в усилье дотянуться до других

Сцена превращается в улицу, а накрытый стол становится сценой

Да, как ни странно, но стол все используют не для пира, а как сцену.

Сам Пушкин ходит по столу, читает стихи, пишет письмо ангелу, падает духом, сидит сложа руки, и держит пост во время чумного пиршества.

Архаичные, чуждые рифме, мрачные стихи Вильсона чередуются с привычным и лёгким пушкинским слогом.

Все пирующие – в масках. Лицемерят и лицедействуют. Луиза (актриса Татьяна Михальченко) и Молодой Человек (актёр Александр Иванов) оказались откровенно неприятны (и спасибо им за это). Болезненная пластика (балетмейстер Александра Иванова) как ножом режет фальшивые фразы. Лишь страх смерти заставляет снимать маски, обнажая душу. И проникновенно читает свою песнь Мэри (актриса Илона Егорова).

Любое веселье рано или поздно идёт на спад

Люди боятся смерти. Люди боятся правды. А тут им приходится взглянуть в лицо и той и другой.

А незваная и незримая Гостья восседает во главе стола и наблюдает за пиршеством, оплакивая людей, нисходящих в яму. Люди – это слёзы смерти. Смерть – это маска жизни.

И пир продолжается уже на погребальной яме (а вы, кого-то поминая на кладбищенской могиле, не ели разве и не пили?).

Везунчик тот, кто избежал чумы! Счастливчик он! Ему и веселиться, ему и пировать... Так что ж так тошно?

И исполняет гимн чуме двуликий Председатель (прекрасно сыгранный Николаем Фарсоновым), а полумаска позволяет ему больше, чем остальным.

Холодной смерти лик со шрамом жизни

Пушкин (актёр Олег Марковкин) не смог остаться безучастным летописцем в этом противостоянии Смерти. Он врывается в действие своей пьесы новым персонажем, пытаясь обратить одного из пирующих к истинному свету и вернуть в чудовищную реальность.

Пир закончился, но это ещё не финал

А.С. Пушкин забрал у Вильсона одну из самых ярких и целостных сцен – сцену уличного пира. Режиссёр Илья Леонов взял у Вильсона для своей постановки не менее яркую и пронзительную сцену предсказаний. Перед лицом Смерти (актёр Андрей Аббасов. Браво!), пирующие открыто говорят о своём прошлом, которое их тяготит, узнают о новых бедствиях, которых уже не исправить, и получают предсказания о будущем. И каждая судьба оказывается по-настоящему трагичной. А сама сцена получилась очень сильной.

Здесь даже Смерть снимает маску.

И Пушкин уходит со сцены, также получив предсказание.

Внимание, спойлеры!

Пожалуй, если бы спектакль шёл в Москве (что было бы логично, ведь это дипломный спектакль И. Леонова в ГИТИСе) столкновение Пушкина с реальностью прошло бы более успешно. Но внезапный уход стремящегося в Москву поэта на смоленскую улицу и его силуэт на фоне ресторана «Чао, Италия» и здания МЧС, вызвали у некоторых зрителей смешки. После которых финал спектакля, определённо, воспринимался уже по-другому.

А как, наверное, удивились смоляне, которые были в тот момент на улице Багратиона, когда им вдруг явилось чудное виденье и гений Пушкин во плоти…

Финальный выход на балу у жизни и смерти после пира во время чумы

Как часто наше счастье зависит не от нас, а от тех, кого мы любим.

Роль Натальи Николаевны Гончаровой в жизни Пушкина огромна.

Роль не просто Девушки, а возлюбленной поэта-гения, который умел видеть прекрасное и понимать важное. Это его муза, любовь, страсть, его будущая жена и мать его четырёх детей, его жизнь и причина его смерти. Ведь Пушкин и погиб-то защищая её (а, значит, и свою) честь. Потому что не может быть, чтобы у жены и мужа были разные чести. Женщина – носитель чести, мужчина – её защитник. И если опозорены, то оба. В современном мире это не всегда понимают.

Актриса в роли Натальи Николаевны Гончаровой (Ксения Вишнякова), возможно, слишком хорошо отыграла то, что её героиня где-то далеко, и забыла, что сама она при этом должна быть здесь и сейчас. В пьесе «Пушкин. Любовь. Чума» именно Она стоит между Пушкиным и Смертью. Однако ни в паре с Александром Сергеевичем, ни со Смертью должного взаимодействия не получилось. Или это мужчины увлеклись своими великими ролями и игнорировали партнёршу по сцене?

Невозможно быть далеко, от того, что живёт в самом сердце. Будь то любовь или чума

А вечная женственность её выражалась главным образом в том, что она была единственной героиней в платье (если не считать Смерти). Прочие женские персонажи были в брюках.

Наверное, сложно играть далёкий образ возлюбленной, быть воспоминанием о ком-то, кого, возможно, уже нет в живых… Тем более, что писем-подсказок, которые могли бы помочь режиссёру, не осталось. Наталья Николаевна, надолго пережившая своего мужа, сохранила для истории все письма великого поэта к себе, а вот её письма к Пушкину до сих пор не найдены. Есть версия, что вдова поэта сама уничтожила их после смерти мужа.

Смерть – это конец. Но у неё есть два начала.

Любовь – непреодолимая сила, заставляющая стремиться в охваченный заразой и смертью город, вопреки чувству страха и инстинкту самосохранения.

И жизнь, идущая под руку со смертью, и раз за разом побеждающая в глобальной шахматной партии, сводя всё к очередному пату.

И Смерть выходит на поклон с живыми

Селфи режиссёра

Подписываемся на группу ВКонтакте и узнаём полезные городские новости первыми!

Ольга Улита (Gorod67. biz)

Нашли опечатку? Выделите фрагмент текста с опечаткой и нажмите Ctrl + Enter.